Реже всего попадались записи о спектрах — они появлялись нечасто, но всегда приносили бедствия, обращая насильно нескольких человек. В первой половине девятисотых годов подобная тварь сделала ревенантами одиннадцать бедняг. Неслыханное число. В нашем столетии даже три жертвы были из ряда вон выходящим явлением.

Попадались и сухие пометки о власти в одном из трех королевств — смена советников, королей или договоренности между короной и орденами.

Мой взгляд скользил по записям, пока вдруг не наткнулся на строчку: «Август, 1222 год п. р. — найден древний артефакт. Свойства неизвестны. На хранении у ордена».

Это была последняя запись на странице, а следующий лист оказался выдран с корнем, оставляя белое пятно в истории. Потом записи начинались лишь спустя два года.

Я тяжело сглотнула. Сердце пропустило несколько ударов. По телу прокатилась мелкая дрожь. Я отклонилась на спинку кушетки, прикрыв глаза, но все еще сжимая в руках хроники. В груди словно образовался узел, он давил на ребра, стискивая глотку.

Почему столько порождений?

Пометки стали куда обширнее и беспорядочнее. Нередко события, произошедшие за несколько месяцев, записывались позже, с опозданием. И каждый год завершался словами «все еще нет»…

Значительное число таких записей относилось к Исонии, еще чуть меньше — к Феросии, на территории королевства Акракс проявлялось крайне мало порождений, потому что они находились далеко от второго раскола.

В конце каждого такого упоминания всегда стояла цифра. И я бы ни за что не догадалась, если бы кто-то не поленился написать после одной из них «жертвы».

Столько невинных…

Я усилием воли закрыла хроники и отложила в сторону. Тишина казалась ощутимой, но если раньше она ласкала слух, то теперь давила.

У меня не осталось никаких сил, чтобы вернуться в спальню. Скинув обувь, я полностью забралась на кушетку. Если сначала моя голова будто взрывалась от мыслей, то теперь я смогла их обуздать.

Люций поэтому улыбался, когда я спросила про хроники? Знал, что необходимой страницы нет?

Как Моран вообще может так беззаботно улыбаться? У него нет души?

В этот момент меня никак не отпускало желание отыскать дива и вытрясти все ответы. Добиться правды.

Но это лишь чувства… Нельзя идти у них на поводу.

Достав из кармана бутылек, я несколько секунд глядела на игру пламени на стекле. Опиум. Я вынула пробку и высыпала немного в руку, убеждаясь, что в порошке есть темные вкрапления, — травы, что должны были снизить силу побочных явлений. Тошноту, привыкание, всего этого, благодаря им, можно было избежать, если, конечно, не принимать средство слишком часто.

Немедля приняла порошок, ощущая горький привкус на языке. Кушетка была недостаточно длинной, поэтому, задув лампу и погрузившись в умиротворяющую тишину, я легла, свернувшись калачиком.

Стало грустно и… одиноко?

Но это ничего не значило. Мне лишь надо было отдохнуть. Обычно чувства лишь мешают, поэтому разумнее их игнорировать.

Опиум подействовал не сразу, но когда отяжелели веки, я почувствовала, словно проваливаюсь в бездонный омут. Чтобы не потерять осознанность и не увидеть обычной сон, я обратилась к воспоминаниям. В такие моменты они казались подобны облакам, что проплывали возле меня, достаточно было лишь ухватиться за нужное.

Необходимо начать с самого начала…

Следуя интуиции, я ухватилась за одно из них и окончательно погрузилась в мир грез.

Глава 5. Легкомыслие, что едва не привело к трагедии

Лагерь у озера Спокойствия, тридцать три года назад…

Фредерик занял мою кровать, забравшись на нее с ногами и поедая сочный виноград из чашки, лежащей на его животе. Уже наступил вечер, и до отбоя осталось не больше часа. Я сижу на циновке и, прислонившись спиной к стене, просматриваю книгу, взятую из местной читальни. Айвен, будто заведенный часовой механизм, суетливо прохаживается из стороны в сторону, нарезая круги по комнате. Она взбудоражена и захвачена идеей, что преподнес ей Фредерик.

— А вдруг это правда? Нам срочно надо сходить туда! — Дэва останавливается и требовательно смотрит сначала на меня, а потом на брата.

— Айвен, это все пустые россказни, — произношу я, не отрывая взгляда от книги. — Если бы удачу вообще возможно было привлечь, мы бы увидели очередь к той скале за несколько миль отсюда. Но ее нет. Достаточно уже того, что никакая печать так долго не продержится. Ее сила давно выдохлась.

Мой голос звучит монотонно, незаинтересованно. Но, в отличие от меня, Фредерик, наоборот, лишь подначивает Айвен. И похоже, только я понимаю, что он сам не верит ни на йоту в слух, пронесшийся сегодня среди прибывших на обучение юных даэвов, — будто самый первый ученик этого лагеря высек на одной из скал магическую печать, и хватает лишь одного прикосновения к ней, чтобы обеспечить себе успешно пройденное летнее обучение и получить местечко в пятерке лучших.

— Ну, Сара. А вдруг поможет? — укоризненным тоном говорит брат, выразительно смотря на меня.

Я лишь осуждающе качаю головой.

— Вот именно!Нас будто преследует злой рок. По пути сюда мы точно подцепили сгустки темной энергии, — восклицает дэва.

— Такого не бывает, — отвечаю я.

— Ну, а как ты объяснишь сегодняшний день? Не успели прибыть, а за нами уже с розгой бегают. — Она многозначительно глядит на мою руку, где на слегка опухшем запястье проступает тонкий косой след. Кожа покраснела. Мы все же попались разгневанному наставнику, что примчался разгонять стычку теневых даэвов. — Моя мама обязательно спросит о моих успехах. Я не могу провалить это обучение.

Айвен обнимает себя руками, и вновь мечется по комнате.

— Не знаю как вы, но я пойду!

— Уже поздно, — замечаю я.

— Тогда завтра утром.

— Разбудишь, я прогуляюсь с тобой. — Когда Фредерик произносит это, лицо девушки озаряется. Брат добавляет, смеясь совсем не надо мной: — Мне удача тоже не повредит. Смотри, Сара, как бы мы не забрали всю удачу себе.

Я лишь вновь качаю головой. Совсем не верю, что успех можно привлечь. Это ерунда. Все равно что пытаться приманить ревенанта кусочком фруктового пирога. Тогда я еще не подозревала, что изменю свое мнение и всего через несколько дней всерьез задумаюсь о походе к печати удачи.

Лагерь у Озера Спокойствия был окружен мелкими озерцами и речкой, которая протекала через всю его территорию. Из-за этого ночами даэвов убаюкивал звук воды, что сталкивалась с камнями, покоящимися в ее русле.

Я часто выходила прогуляться после долгих часов занятий. Наслаждалась умиротворяющей тишиной леса. В один из таких вечеров я наткнулась на маленькое озеро, окруженное скалами, что отличалось от других, — оно находилось на границе лагеря, и его воды были настолько чисты, что рассмотреть дно не составляло труда. Огромные толстые рыбы с серебристой чешуей скользили меж серо-черных камней. Еще на подходе к водоему на глаза попалась каменная табличка, предупреждающая о том, что тревожить святые воды запрещено. Впервые увидев ее, я почти сразу вспомнила рассказ наставника — это озеро считалось источником красоты и плодородия местных земель. И если осквернить его, то и все остальное утратит очарование. Сложно сказать, что вообще из услышанных мною многочисленных историй правда — крохотные кусочки истины просто терялись в паутине пустых слов. Но, так или иначе, купаться и ловить рыбу в озере было строжайше запрещено. Поэтому никто из сверстников туда не заглядывал — слишком далеко идти, и не развлечься к тому же.